Дмитрий Иванович Ермаков родился в Тифлисе в 1845 году в семье архитектора итальянского происхождения, переселившегося в Грузию из Одессы, и крестьянки из религиозной секты молокан. 

Фотографировать Ермаков начал в 60-е годы, зарабатывая этим на жизнь. Дело спорилось, фотограф был востребован; на лето открывался филиал ателье в курортном Кисловодске. Но это всё равно была работа. Путешественник и антрополог по натуре, он жаждал не просто фотографировать скучающие купеческие фамилии. Нет, его тянуло к необычным типажам и пейзажам Закавказья. Сюжетная съёмка, почти документальная по нашим временам, была Ермакову интереснее постановочных снимков.

Постепенно Ермаков собирает собственную передвижную походную фотолабораторию, упрощает конструкцию камеры, делая её более компактной и мобильной. Его фотографии, несмотря на архаичные чёрно-белость и сепийность сделаны весьма современно – добиться такого эффекта в постановочной студийной съёмке было бы попросту невозможно. Помимо этого, Ермаков изучает разнообразные языки и наречия южных народов (известно о десяти выученных им вполне), становясь вполне себе полиглотом.

В 1870-е годы фотограф отправляется в путешествие по Персии (современный Иран), где создаёт огромное количество снимков, за что получает неформальный титул «фотографа его величества Персидского шаха». В 1877 году Ермаков отправляется на Кавказский фронт русско-турецкой войны. Эта тяга к путешествиям по южным и восточным окраинам Российской Империи, «охота» за местными типажами, пейзажами и архитектурой роднит фотографа с выдающимся художником Василием Верещагиным, о котором мы писали недавно. И если Дмитрий Иванович не стал великим баталистом (тогдашняя техника не очень соответствовала запросам военных корреспондентов), то в раскрытии многообразия культур Ермакова смело можно назвать Верещагиным от мира фотографии.

Дмитрий Иванович Ермаков родился в Тифлисе в 1845 году в семье архитектора итальянского происхождения, переселившегося в Грузию из Одессы, и крестьянки из религиозной секты молокан. 

Фотографировать Ермаков начал в 60-е годы, зарабатывая этим на жизнь. Дело спорилось, фотограф был востребован; на лето открывался филиал ателье в курортном Кисловодске. Но это всё равно была работа. Путешественник и антрополог по натуре, он жаждал не просто фотографировать скучающие купеческие фамилии. Нет, его тянуло к необычным типажам и пейзажам Закавказья. Сюжетная съёмка, почти документальная по нашим временам, была Ермакову интереснее постановочных снимков.

Постепенно Ермаков собирает собственную передвижную походную фотолабораторию, упрощает конструкцию камеры, делая её более компактной и мобильной. Его фотографии, несмотря на архаичные чёрно-белость и сепийность сделаны весьма современно – добиться такого эффекта в постановочной студийной съёмке было бы попросту невозможно. Помимо этого, Ермаков изучает разнообразные языки и наречия южных народов (известно о десяти выученных им вполне), становясь вполне себе полиглотом.

В 1870-е годы фотограф отправляется в путешествие по Персии (современный Иран), где создаёт огромное количество снимков, за что получает неформальный титул «фотографа его величества Персидского шаха». В 1877 году Ермаков отправляется на Кавказский фронт русско-турецкой войны. Эта тяга к путешествиям по южным и восточным окраинам Российской Империи, «охота» за местными типажами, пейзажами и архитектурой роднит фотографа с выдающимся художником Василием Верещагиным, о котором мы писали недавно. И если Дмитрий Иванович не стал великим баталистом (тогдашняя техника не очень соответствовала запросам военных корреспондентов), то в раскрытии многообразия культур Ермакова смело можно назвать Верещагиным от мира фотографии.